Том 3. Сказки для умных - Страница 106

106

Говорили еще и о таком случае. Когда по ту сторону Пряжки в летнюю пору загорелся дом и добровольцы с этого берега побежали было к мосту (который находился довольно далеко), чтобы перейти на другую сторону, отец остановил их и сказал, что можно перейти и напрямик. Он вырвал из записной книжки листок, написал на нем что-то и бросил в реку. Река на небольшом участке тотчас покрылась прочным льдом, люди перебежали на тот берег и еще до приезда пожарных сбили огонь и спасли жильцов. В тушении пожара участвовал и мой отец. Но когда добровольцы хотели перейти обратно по льду, а не через мост, отец им этого почему-то не позволил. Он наклонился над рекой, что-то негромко сказал — и лед мгновенно растаял.

После смерти отца мать прожила недолго. В нашу маленькую квартирку въехала незамужняя сестра матери, тетя Клава, работавшая учетчицей на шоколадной фабрике «Жорж Борман». Она взяла меня на свое попечение и воспитывала в строгости.

Вскоре, когда мне было восемь лет, случилось странное событие. Толику Снегиреву, мальчишке из нашего дома, родители подарили паровозик. Это была дорогая и хорошо сделанная игрушка, и, когда Толик вынес ее во двор, все ребята с завистью смотрели, как он играет. Ночью мне этот паровозик приснился, а когда я проснулся, то нашел его возле своей кровати. Я подумал сначала, что Толик решил сделать мне подарок, но сразу же отбросил эту мысль: Толик был известный жмот.

Весь день я играл дома с паровозиком, а когда тетя Клава пришла с работы, она, увидав эту дорогую игрушку, решила, что я стал вором, и начала бить и допрашивать меня, у кого я ее украл. Я ответил, что ни у кого не крал, но что этот паровозик был у Толика Снегирева, а очутился у меня. Тогда тетя взяла меня за ухо и повела к Толику на квартиру.

— Вот привела его с вашей игрушкой, — сказала она Толикиной матери. — Вы уж простите, больше он воровать не будет.

— Но у Толика никто его паровозика не отнимал, — удивилась Толикина мать. И она повела тетю Клаву в комнату.

Тут мы увидели, что Толик преспокойно сидит на ковре и играет с таким же точно паровозиком, как у меня. Тетя Клава изумилась этому. Она стала сравнивать наши игрушки — и они оказались совершенно одинаковыми. Она с растерянным видом увела меня домой и здесь снова больно побила: теперь она решила, что я где-то украл деньги и на них купил этот злосчастный паровозик.

После этого у меня неоднократно появлялись такие же игрушки и сладости, какие я видел у других, И каждый раз тетя больно наказывала меня. Она не могла поверить, что игрушки и конфеты появляются у меня ниоткуда. Да я и сам не мог понять, почему они появляются. Но со временем я научился, чтобы избегнуть побоев, прятать от тети Клавы все эти непонятные подарки судьбы.

Окончив с золотой медалью гимназию, я поступил в Технологический институт. Учился я отлично, но жил бедно — на средства тети Клавы. Я знаю, что сейчас у вас там, наверху, студентам дают стипендию, но при мне этого не было. Меня удручало, что некоторые богатые студенты учатся плохо, и имеют все, чего захотят; я же иду первым — и в то же время беден как церковная мышь.

Однажды в таком грустном настроении я шел по Садовой и задержался перед витриной ювелира. Там, среди прочих драгоценностей, был выставлен массивный золотой перстень. Я долго рассматривал его, представляя себе то время, когда смогу зарабатывать много денег и приобретать такие вещи. И вдруг на пальце правой руки я ощутил металлический холодок. Я поднес руку к глазам — на мизинце моем красовался перстень, точная копия того, который лежал на черном бархате витрины. И тут я впервые понял, что природа дала мне неоценимый и необъяснимый дар и что мне предстоит прожить необычайную, сказочную жизнь.

Желая полнее и тверже убедиться в своих чудесных способностях, я высмотрел на той же витрине золотой портсигар, несколько колец, браслет и серьги с бриллиантами, и вот все эти драгоценности — вернее, их точные копии — очутились в моих карманах.

Когда я вернулся домой в нашу квартиру, окна которой выходили на задний двор, я взглянул на все как бы глазами нового человека и поразился той скудости и убожеству, в которых жил доныне.

— Теперь у нас начнется новая, хорошая жизнь, — сказал я тете Клаве. — Для начала дарю тебе эти серьги.

Тетя Клава взвесила их на ладони и сказала:

— Какие тяжелые! Прямо как из настоящего золота! Ловко нынче подделывают драгоценности!

— Это не подделка, — возразил я. — Это настоящее золото и подлинные бриллианты. И это все — тоже подлинное, — сказал я, выгружая из карманов ювелирные изделия.

Тогда тетя Клава в испуге отшатнулась от меня и бросила серьги на пол, будто они жгли ей руку.

— Где это ты наворовал?! — с плачем спросила она. — Трудом в поте лица такого богатства не наживешь!

Я стал ей объяснять, что ничего мною не украдено, что я владею великим даром, благодаря которому могу создавать вещи из ничего. Но она не понимала моих слов или просто не желала их понять — и продолжала горько плакать.

На следующий день, вернувшись из института, я не застал ее дома. Она ушла навсегда, сообщив в записке, что берет свои пожитки и уезжает в Гдов к дальним родственникам. Больше я ее не встречал.

Внезапный отъезд тети Клавы огорчил меня, но хлопоты по переезду на новую, более благоустроенную квартиру отвлекли меня от печальных мыслей. К тому же вскоре на жизненном пути мне повстречалась славная девушка, студентка Медицинского института. Вскоре Лиза стала моей женой. Должен сказать, что полюбила она не мое богатство, а меня самого. Первое время знакомства я встречался с ней вне дома, и она не знала, как я живу. Не знала она и о моей способности создавать вещи из ничего. О своем чудесном даре я сообщил ей после свадьбы, и Лиза не только не была обрадована тем, что узнала, но, наоборот, даже огорчилась.

106