Том 3. Сказки для умных - Страница 116

116

Не прошло и двух часов, как все были сильно под газом. Сам жених, без посторонних просьб, самостоятельно встал на стул и начал проявлять свой талант на радость окружающим. Никогда — ни до, ни после этого дня — Гоша не икал так громко и вдохновенно. Все были очень довольны и приветствовали артиста градом аплодисментов.

Затем гости, кто как мог, стали громко подражать моему другу. Но где там! Смешны и жалки были их бесталанные потуги. Обиженный этим надругательством над искусством, я громко потребовал от самозваных исполнителей, чтобы они заткнулись, ибо то, что дозволено соловью, не дозволено свиньям. Тут некоторые обиделись и потребовали, чтобы я извинился. Но я повторил свой тезис, и тогда гости стали подступать ко мне с оскорблениями, так что мне пришлось перейти к физической обороне. Гоша с криками сочувствия кинулся мне на помощь, но на него навалилось несколько человек гостей, а меня выволокли в коридор, впихнули в кладовку и там заперли.

В этом тесном чулане было свалено всякое старье: поломанное кресло, рваные валики от старого дивана, пустые посылочные ящики — все это чуть виднелось в слабом свете, проникавшем в узкое и грязное окно. И вдруг я заметил, что за оконными стеклами что-то как бы вьется и шевелится. Тогда я, разбрасывая всякий хлам, подобрался к окну и силой распахнул раму. И сразу же в каморку ворвался снег: там, за стенами, шумела и гудела густая вьюга... На темном дворе уже лежало много свежего снегу. Значит, метель началась давно, я просто не знал об этом, сидя на свадьбе спиной к окну. «А что, если Лида сейчас в городе? — мелькнула у меня мысль. — Что, если ей удалось покинуть подземный дворец и она идет ко мне? Я должен немедленно вернуться в свою квартиру, чтобы встретить ее!»

Я стал колотить кулаками в дверь и кричать, чтобы меня выпустили. Но никто не торопился выполнить мое требование. Тогда я выхватил из хлама старый паровой утюг и начал бить им в стенку и в дверь. Но все равно никто не отзывался. Только минут через десять из коридора послышалась какая-то возня и крик. Дверь наконец открылась. Передо мной стоял Гоша с взъерошенной головой с синяком под глазом. Один рукав его модного пиджака был оторван, разодранная сорочка висела лентами. Это мой друг прорвался мне на помощь сквозь банду гостей и освободил меня. Но поздно, поздно.

Очутившись на воле, я немедленно направился в свою квартиру. Здесь, в кухне, около примуса, стояла тетя Валя, пожилая жиличка.

— Тетя Валя, ко мне никто не заходил? — с прерывающимся дыханием спросил я.

— Заходили, заходили, — охотно ответила она. — Барышня в серой шубке заходила, красивая такая, аккуратненькая, дай Бог на пасху.

— Это Лида! — воскликнул я.

— Во-во, именно Лида, она так и назвалась, — подтвердила тетя Валя.

— Вы не провели ее ко мне в комнату? — с дрожью в голосе спросил я.

— Где там! — ответила тетя Валя. — Она чудная какая-то, с норовом. Спрашивает: «Скажите, пожалуйста, где Василий Васильевич?» А я ей: «Известно где, на свадьбе. Тоську Табуретку из четырнадцатой квартиры знаете?» Тут эта твоя барышня с лица сменилась, да и выбежала на лестницу. Я за ней, кричу ей: «Может, что передать ему?» А она мне: «Передайте, что Лиду он больше никогда не увидит».

— Ах, зачем вы, тетя Валя, ей насчет свадьбы сказали? Что вы наделали!.. — почти выкрикнул я. — Когда это было? Когда?!

— Сейчас скажу, дай бог памяти, — ответила тетя Валя. — Помню, как она вошла, я только что перловку вариться поставила, а она, перловка-то, только сейчас готова будет. Значит, четверти часа не прошло.

Я выбежал на лестницу и помчался вниз, прыгая через пять ступенек. Очутившись на улице, я побежал в сторону Невского, расспрашивая встречных, не видели ли они девушку в серой шубке. Но прохожие отвечали, что нет, не попадалась им такая. Некоторые же ничего не отвечали, а шарахались от меня в сторону — хоть хмель у меня от этого события как ветром выдуло, но спиртным-то от меня все равно несло как из бочки, да и вид у меня был неподходящий: в растерзанном пиджаке, без пальто, без шапки — это в метель-то.

«Только бы найти Лиду!.. Вот сейчас сквозь вьюгу я увижу ее — и все объяснится, и она сама будет смеяться над своей ошибкой, и мы обнимем друг друга, и потом всю жизнь будем вместе... Только бы отыскать ее!»

С такими мыслями добежал я до Московского вокзала, а потом повернул обратно — помчался по Лиговке, миновал свой дом, побежал в сторону Обводного канала. Вьюга гудела вовсю, на голове моей наросла сырая снежная шапка, но я не чувствовал холода. На мосту через Обводный канал я заметил небольшую толпу, которая уже расходилась. Я хотел было пробежать мимо, но вдруг услыхал обрывок разговора и невольно остановился. Одна старушка жалостливо говорила другой: «И нашла она, бедняжка, место, где топиться! Ведь тут, в Обводке нашей, и воды, можно сказать, нет, одна канализация...» У меня мелькнула роковая догадка.

— Что здесь случилось? — спросил я старушку.

— Девушка тут одна с моста сиганула, видно, обманул ее субчик какой-нибудь, — строго посмотрев на меня, ответила она. — Я-то сама не видела, поздно подошла, а которые очевидцы, те говорят: красивая из себя такая да нарядная. Вбежала, говорят, на мост, шубку серенькую сняла, на перила повесила, а сама — через перила, поминай как звали. Никто и задержать ее не успел.

— А спасли ее? — с замиранием сердца спросил я. — Где она?

— Там она теперь, где мы все будем, — ответила старушка и перекрестилась. — Нашлись добровольцы, полезли в Обводку, да не сыскали. Ее под мост затянуло, пожарных звать пришлось, с баграми шарили, еле нашли. Потом «скорую помощь» вызвали — та приехала и уехала: мы, мол, живых только возим. Ну, тогда милиционер ломовика остановил, погрузили ее на подводу, шубкой накрыли и в морг повезли...

116