Том 3. Сказки для умных - Страница 193

193

— Ну и помирай на здоровье, — подытожил я. — А я не хочу через этот чертов Рай свою цветущую молодость губить!

С того дня стал я твердо готовиться к дальнему плаванью. Первым делом пошел в Песочную бухту — я хотел на судне том злосчастном насчет консервов пошуровать. Но потерпел фиаско. Пароходик тот во время очередного прилива дальше от бухты вода оттащила. Не стал я рисковать. Поплывешь к нему саженками, а по пути вдруг какая-нибудь Анюта-акула вынырнет — и прощай моя жизнь молодая. Я по другой линии пошел. Там, в Раю, среди прочих уникальных деревьев было одно, у которого плоды — вроде сдобных булочек маленьких. Стал я собирать те плоды, сдирать с них кожуру и микробулочки эти на прутик нанизывать, чтоб сохли, чтоб сухарики получались.

Проявил я и к шлюпке нашей внимание. Ее островитяне тогда сразу от воды подальше оттащили, так что находилась она в безопасном месте. Но вот беда — рассохлась, зазоры кое-где появились. Тут деготь бы помог, да на острове этом где его взять. А глина, которой островитяне свои погребальные корзины промазывали, здесь не годилась: я ко дну идти не собирался. Здесь нужен был тот клей, который они при постройке домов употребляют. И вот подобрал я на берегу большую морскую раковину и пошел с ней на стройку. Я уже знал, что строительство дома для Маруси и Кузи началось, но, ясное дело, не ходил туда, чтоб душу свою зря не терзать. А тут необходимость появилась, пошел.

Для коттеджа того место в самом почти центре поселка нашлось. Стены уже на метр примерно возвели. Дом уже вполне вырисовывался — большой, с расчетом на многочисленное потомство; а спальня — рекордной площади, метров под шестьдесят. Клянусь вам, читатели, — не вру!

Строительство шло всерьез, много людей трудилось — ведь каждому хотелось для райской красавицы № 1 поработать. Но работали очень неспешно. Каждый аккуратно смазывал клеем брусочек тола, затем неторопливо, осторожно прикладывал к тем брускам, которые уже стали частью стены. Глядя на медлительную, вдумчивую работу этих босоногих мужчин и юношей, можно было подумать, что они знают-понимают, какой опасный стройматериал подбросила им судьба. Но нет, ничего они не понимали. Просто в Раю у них был во всем такой неторопливый стиль — за исключением танцев.

Пол будущей спальни был временно выстлан толстыми циновками. Приподняв одну из них, я увидал те же сатанинские брикетики; между ними строители оставили зазоры.

— Раковинки перламутровые, ясное дело, сюда вставите? — молвил я, проявляя свою техническую осведомленность.

— Туратон оторто! (Подымай выше!) — со счастливой улыбкой ответил мне какой-то паренек. — Сюда мы вставим, ради нашей красавицы, самые драгоценные дары океана! — И он повел меня за пределы стройки, в сад; там под раскидистыми деревьями стояли знакомые мне ящики с изображением черепов, молний и восклицательных знаков. Мне стало не по себе. На несколько минут я даже позабыл, зачем явился сюда. Но потом попросил дать мне клея и, получив желаемое, торопливо пошагал подальше от этой безумной новостройки.

Прошло несколько дней. Как-то утром тружусь под деревьями у шлюпки, шпаклюю ее. Вижу — Маруся идет по бережку. Бодрая такая, улыбается про себя. Вот остановилась у самой воды, камушек подобрала, бросила его в море. Потом на небо поглядела — и запела по-русски, но, разумеется, с райским акцентом:

Время первое было трудно мне,
А потом, поработавши с год,
За кирпичики, за веселый шум
Полюбила я этот завод...

«Не понимает, ничего не понимает...» — подумал я. Грустно мне стало, тоскливо. Вышел я из своего укрытия, подошел к ней. Она удивилась, думала — одна на всем берегу. И тут стал я убеждать Марусю, что плохо кончится ее свадьба, что коттедж ее гремучей могилой станет, что надо ей либо бежать из Рая, либо убедить островитян утопить кирпичики окаянные в бухте глубокой. Еще я о том ей толковал, что жизнью дорожить надо, поскольку жизнь — это предмет одноразового пользования; ведь помрешь — не воскреснешь. Я все это ей с таким волненьем, с придыханьем выложил, что почуяла наконец Маруся: неладное ждет ее в случае свадьбы. И призадумалась, головку опустила. А потом посмотрела мне в глаза — и говорит:

— Кукан-тарлакан! (Это в переводе — «все равно», «до лампочки».)

— Ну что ж, это твое личное дело. Сама себя гробишь, — сказал я и вернулся к шлюпке. А Маруся в поселок пошла.

То была наша последняя встреча наедине.

16. Черные розы

Настал день роковой.

Коттедж из взрывчатых кирпичиков был построен. Островитяне толпились возле этого уютного многообещающего жилья, похваливали работу и стройматериал. Внутрь пока не входили: первыми туда должны были вступить Кузя с Марусей. Однако, поскольку дверей как таковых и оконных рам в Раю не водилось, интерьер был открыт для обозрения. Я тоже заглянул через дверной проем в спальню, где главенствовал мягкий двухспальный тюфяк. Но не брачное ложе интересовало меня. Я вцепился глазами в пол. В зазорах меж брусочками тола поблескивала художественная инкрустация — детонаторы и запалы. Холодок прошел по спине. Босиком-то по этим украшениям ходить еще более или менее безопасно, но ведь завтра поутру сюда гости в туфлях острокаблучных припрутся плясать... И никто из островитян беды не предвидит!.. Только нам с Кузей все ясно, но Кузя из-за неразумной любви своей — хуже слепого.

Вечером на площадке состоялся обряд бракосочетания. Весь Рай собрался, даже старики и детишки подсыпались. При всем народе королева вручила Кузе и Марусе пресловутую рыбу «флюгунш», стали они вдумчиво жевать ее, уста их встретились. В публике — одобрительные возгласы, переходящие в овацию. И тут друг мой на прощанье решил порадовать аудиторию гвоздем своего репертуара. Встал на певческое возвышение и затянул свой любимый романс:

193